«ВЧЕРА ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ ПРОТАСКАЛСЯ ПО ГРОДНО. ГАДКИЙ ГОРОДИШКО, ХУЖЕ ЧЕРНИГОВА»: ЧТО ПУТЕШЕСТВЕННИКИ ПИСАЛИ О БЕЛОРУСАХ 150 ЛЕТ НАЗАД
Кандидат исторических наук Сергей Грунтов рассказал «Комсомолке», что в XIX веке писали о Беларуси «блогеры» своего времени, как котировались местные достопримечательности и благодаря какому событию наша земля попала в мировую прессу того времени.
— Насколько в XIХ веке было принято писать путевые заметки?
— Более чем! Такая литература одновременно знакомила читателя с миром, развлекала и давала полезные в научном, экономическом и даже военном отношении сведения. Ведь настоящее путешествие в то время могли позволить себе немногие.
Восток же европейцам казался чем-то загадочным и опасным. Начинался он для них с Польши. А уж поездка в Москву воспринималась приключением, связанным с ужасными дорогами, непонятным языком, клопами в постоялых дворах… Скажем, британец Джордж Рейнбек, едя в 1805 году из Минска в Гродно, описывает: в ночное время держал пистолет заряженным, опасаясь нападения разбойников — такое произошло на этой дороге парой дней раньше. А здешние хвойные леса казались Рейнбеку особенно мрачными в сравнении с березовыми рощами под Смоленском, где он бывал до этого.
— Сейчас мы обращаем внимание на любую публикацию о Беларуси — журналистов, путешественников, блогеров. Раньше тоже следили за новостями о нашем крае?
— В оптике XIX века Беларусь в лучшем случае фигурировала как Русская Польша — то есть часть Речи Посполитой, отошедшая Российской империи. Это гораздо шире, чем территория современной Беларуси. А если какие-то условные «трэвел-блоги» и были популярны, то написанные путешественниками, которые здесь же родились и жили. Скажем, путевые заметки этнографа Павла Шпилевского, писателей Юзефа Игнация Крашевского, Владислава Сырокомли, Ядвигина Ш. Впрочем, гораздо интереснее читателям с белорусских земель было узнать о странах, куда большинство читателей и не мечтало добраться.
Гродно путешественники XIX века видели примерно таким, как запечатлел на своей гравюре Наполеон Орда. Фото: mnk.pl
В XIX веке путешественники не стеснялись в негативных оценках и часто жаловались
— На белорусские земли приезжали целенаправленно или транзитом? Может, среди гостей были известные имена?
— Увы, Беларусь практически не становилась целью путешествия. В первой половине XIX века в нее не заезжали из-за ужасных дорог, стремясь по максимуму путешествовать морем. Потому-то из Европы чаще плыли в Петербург, а оттуда добирались в Москву. А с началом эры железных дорог Беларусь проезжали на поезде Варшава — Москва. Впрочем, в самом конце XVIII века здесь с инспекционной поездкой был российский поэт Гавриил Державин, а в 1862 году — Николай Лесков, тогда еще начинающий литератор. Последний успел прокатиться по свежепостроенной ветке Петербург — Варшава.
Здесь нужно сказать, что уже в XIX веке путешественники не стеснялись в своих оценках увиденного, часто негативных. У Лескова, например, читаем: «11 сентября. Вчера целый день протаскался по Гродно. Гадкий городишко, хуже Чернигова, кажется». Кстати, Рейнбек, бывший здесь полувеком ранее, также пишет о «меланхолическом зрелище» и о «дворцах Браницких, Потоцких и Радзивиллов, которые разваливаются, будучи отданными летучим мышам и грачам».
— А что интересовало иностранцев прежде всего? Быт, культура, традиции, города, деревни?..
— В путевых заметках часто встречаются узнаваемые и для сегодняшнего туриста бытовые подробности — обсуждение качества ночлега, еды и цен. Вот описание того, как Лесков поужинал в Гродно: «Стол действительно хороший и необыкновенно дешевый. Двое за ужин с водкою и пивом мы заплатили 1 руб. 60 коп., несмотря на то, что клуб помещается в доме Стефана Батория и мы ужинали в комнате, где, по рассказам, умер великий король. В Петербурге за эту цену поужинать невозможно».
Но чаще оптика иностранца тяготела к разного рода экзотике востока Европы. У нас, судя по мемуарам, таковой прежде всего были евреи. В бывшей Речи Посполитой они в значительной степени сохранили традиционный уклад жизни, что в Западной Европе уже ушло. До николаевских реформ в 1830-х годах сохранялась и экзотичная по меркам среднего европейца их традиционная одежда. Да и сфера обслуживания в значительной степени была монополизирована евреями. И путешественники склонны были высказываться о них нелестно, как, например, Байярд Тейлор, американский странник, оказавшийся в Беларуси в 1893 году по дороге из Греции на Балтику.
— Судя по сайтам вроде Tripadvisor, путешественники во все времена склонны жаловаться…
— …На все, что не вписывается в их понимание нормы. Тогда достается и населению, и городам, и домам, и дорогам… Если коротко, то ландшафт и само пространство воспринималось обычным путешественником XIX века, оказавшимся в наших краях, как помеха на пути. Зато часто они оказывались слепы к тому, что мы сегодня считаем топовыми достопримечательностями. Например, Мэри Холдернес, путешествуя в 1822 году из Риги в Крым, на десять дней застряла в Полоцке из-за проблем с транспортом. Она пишет, что «в городе было мало способов скоротать время или привлечь наше внимание: несколько церквей, монастырь (самой примечательной частью которого была огромная кухня, свидетельствовавшая о вольготных условиях жизни ее владельцев), и сильные отметины военных разрушений, которые остались на облике этого мрачного и полубезлюдного города».
Англичанка Мэри Холдернес описала Полоцк, Бешенковичи, Гомель и Могилев в своей книге о путешествии из Риги в Крым.
Беларусь стала центром мировых новостей в XIX веке только во время восстания Калиновского
— А что нравилось иностранным путешественникам в Беларуси позапрошлого века?
— Следуя за той же Мэри Холдернес, мы обнаружим, что уютнее всего она чувствует себя в резиденциях местных аристократов-англофилов. Например, она останавливается в Бешенковичах у графа Хрептовича, который долго прожил на Туманном Альбионе и реорганизовал сельское хозяйство в имении на английский манер. Похвалам графу и графине уделено больше страниц, чем описанию Полоцка. Та же история повторяется и с пребыванием у англофилов в Могилеве и Гомеле.
Однако сведения путешественников из Западной Европы и США о той Беларуси весьма поверхностны. Потому путевые заметки того же Лескова выгодно отличаются. В Гродно он осматривает Коложу и прочие древности, в Пинске — все до одной церкви и монастыри. Из его заметок мы можем узнать, как в 1862 году в пинском монастыре старики и сироты копают картофель в огороде и складывают его в подвал в одном из подземелий замка Вишневецких. Там же находим и такой анекдот: «Несколько лет тому назад в нем (церковном пруду) была поймана рыба совершенно неизвестной породы; священник отослал редкий экземпляр к местному пинскому естествоведу для определения вида, а естествовед ее сварил и съел».
— Не становились ли мы источником международных сенсаций?
— Такое в XIX веке случилось лишь однажды — во время восстания 1863 года. Как ни удивительно, но путешествовать можно было и в тот тяжелый год. Уникальный памятник такого рода — книга Фортескью Андерсона «Семь месяцев жизни в Русской Польше в 1863 году». Этот английский пастор приехал в имение Верейки на Гродненщине вместе с молодым графом Биспингом, который получал образование в Британии. Андерсон учит графа английскому языку, а заодно описывает местные нравы, жизнь в имениях, охоты. И это все — во время восстания, словно в параллельном мире! И хотя крепостное право два года как отменено, власть пана здесь все еще абсолютна: «Казалось, все крестьяне исполнены радости из-за факта возвращения их молодого хозяина домой и охотно приветствовали его. Некоторые из них низко наклонялись, как восточные рабы, и целовали нижнюю часть его плаща; другие даже падали на землю и целовали его ноги или низ брюк».
Американец Байярд Тейлор – местные заезжие дворы, направляясь из Греции к побережью Балтики. Фото: wikipedia.orgНо очень скоро все переменится, графа арестуют за пособничество повстанцам, а его английского пастора — за шпионаж. Вторая часть книги посвящена пребыванию в гродненской тюрьме и подробно описывает быт заключенных, бессонные ночи из-за криков и стонов из соседних камер и допросы с переводчиком, изображавшим знание английского. В мемуарах Андерсона нет описаний боевых действий или повстанцев, зато мы хорошо можем почувствовать, каково это — жить в 1863-м.
Кстати, после восстания многие белорусские дворяне оказались в ссылке в отдаленных губерниях империи или в эмиграции. Там они сами писали мемуары. А путевые заметки Сырокомли или Крашевского позволяли в мыслях вернуться на родину.